В этом году исполняется 50 лет воинского и духовного служения протоиерея Леандра Кузнецова: 32 года службы в ракетных войсках и артиллерии сухопутных войск (в том числе, в «горячих точках»), 18 лет – в Церкви. Полковник в отставке, кандидат военных наук, сегодня он трудится в управлении Южного военного округа в должности помощника начальника отделения по работе с верующими военнослужащими в Ростове-на-Дону. В преддверии пятилетия со дня принятия Президентом России решения о создании в Армии и на Флоте института военного духовенства мы беседуем с отцом Леандром о проблемах современного военного священнослужителя, его предназначении и миссии.

– В чем заключается сегодня ваша работа как штатного военного священника?

– Моя работа в основном организационная, я считаюсь старшим священником Южного военного округа, организую работу, проверяю, сам выезжаю в воинские части, где нет священников, там провожу беседы, совершаю таинство Крещения, другие необходимые требы. Иногда замкомандующего берет меня в войска, где я занимаюсь работой военного священника в части. В нашем отделении есть такой же помощник имам Ильдар Синдикаев, в основном мы вместе с ним ездим. Установилась добрая традиция, которая приносит больше пользы. Я выступаю – он выступает, одновременно, независимо от религии.

– Насколько имам востребован в войсках?

– В каком-то смысле он востребован больше чем я, потому что у нас один имам на весь округ. А округ большой, включает в себя республики, области. В нем насчитывается больше мусульман, чем в любом другом. Это же Северо-Кавказский регион.

– За плечами у вас долгий путь армейской службы. Вам помог этот опыт в деле духовного окормления военнослужащих?

– Естественно. Если не все, то почти все тонкости функционирования военной структуры я знаю. Сейчас я приезжаю – меня никто не обманет. Один командир хотел что-то негативное сказать, а я ему говорю: «Товарищ полковник, я на вашем месте шесть лет просидел, и вы мне на уши лапшу не вешайте!» Сейчас мы с ним хорошие друзья. Если другого священника командир при желании может обвести вокруг пальца, то со мной такое не пройдет.

– То есть имеются случаи, когда командиры пытаются отделаться от священника?

– Сейчас практически нет. Такие случаи могли иметь место в начале нашей деятельности, когда попа в части воспринимали с недопониманием: это лишние глаза, а вдруг донесет начальству, что творится что-то не то в частях. Сейчас все не только поняли ценность священнического присутствия в войсках, но и стремятся к тому, чтобы священник был в части. Многие «выбивают» для этого лишние ставки. Если не получается, обращаются на ближайший приход, приглашают священника на присягу, другие мероприятия, которые проводятся в части.

– В чем же ценность присутствия священника в части?

– Дело не в столько в присутствии, как таковом, сколько в работе священника, его пастырском слове. Слово должно дойти до человека, до сердца – это самое главное. Как оно дойдет – на торжественном собрании, на митинге или на беседе – это дело другое. Лучше всего, конечно, оно дойдет в индивидуальной беседе. Если священник штатный – он обязан с каждым провести беседу. Даже если он один на две тысячи военнослужащих – мы требуем, чтобы он говорил с молодым пополнением. Каждый новобранец у нас должен пройти психолога, медика и священника.

– Насколько успешна сегодня деятельность военного священника? Удается достучаться до сердец?

– Хвастаться успехами пока рано, потому что, во-первых, священников не хватает, по штату положено 250, а реально трудится на штатной основе 127. Во-вторых, все люди разные. С солдатами проще, с офицерами, особенно советской закалки, сложнее. При этом, чем выше звание, тем тяжелее. Сейчас, конечно, командиры и замполиты поняли, что священник нужен, потому что это облегчает тяжесть их службы. Многие готовы отдать батюшке личный состав хоть на целый день.

– В чем причина нехватки военных священнослужителей?

– Архиерей не может выделить священнослужителей для работы в войсках. На местах не хватает священников, в Ростовской области один священник служит на двух-трех приходах.

– В чем конкретно выражается помощь священника командиру?

– Священник разговаривает с людьми, у командира на это просто не хватает времени, а замполитов в частях сейчас совсем мало, они всех не могут охватить и часто не имеют академического образования. А потом, священнику могут сказать то, что другому никогда не скажут, потому что есть тайна исповеди, священник не должен никому рассказывать поверенное. Конечно, если солдат говорит о каком-то негативе, я сообщу командиру. Но не укажу на источник сведений, что это Иванов сказал или Петров, но скажу, что есть такое-то зло, поэтому нужно принимать меры. Об этом я обязан предупредить. Чтобы зло не разрасталось, его нужно пресекать.

– Такие действия не будут расценены как доносительство?

– Нет. Это необходимая информация. Если мне известно, что после отбоя кого-то ущемляют в правах, я говорю командиру: «Приди через час после отбоя в роту, посмотри, может, что интересное увидишь».

– Прошло 5 лет со дня принятия Президентом решения о создании института военного духовенства. Как вы оцениваете пройденный путь?

– Можно было бы и быстрее идти, хотя быстро – не всегда хорошо. Есть опыт, с каждым годом он совершенствуется, есть мотивация, возможности, желание работать дальше. А это самое главное.

Беседовала Анастасия ЯКОВЛЕВА