Речь председателя Отдела внешних церковных сношений Московского Патриархата митрополита Смоленского и Калининградского КИРИЛЛА «Церковь и Армия сегодня в российском обществе и государстве» на I Всероссийской конференции «Православие и российская армия» 27 октября 1994 года.
Ваше Святейшество, уважаемый Валерий Иванович, все высокое собрание!
Я нахожусь сейчас под очень ярким впечатлением от своей поездки в город Калининград. Калининград – часть моей епархии, я туда регулярно приезжаю с пастырскими визитами. И вот последний визит был связан с посещением Балтийского флота и 11-ой Отдельной гвардейской армии. Почти все мое время было посвящено контактам с военнослужащими на кораблях Балтийского флота, в штабе 11-ой Отдельной гвардейской армии и в Высшем военно-морском училище в Калининграде., а также в других местах, где мне была предоставлена широкая возможность встречаться с военнослужащими. Я должен сказать, что это был не просто опыт интеллектуального общения. Это был опыт духовный, потому что совершенно очевидно, что в наших Вооруженных Силах есть огромная потребность иметь добрые отношения с Церковью. И эта потребность возникла не только потому, что за нами великая традиция взаимоотношений. Личный опыт общения с военнослужащими помог мне понять причину, по которой очень многие сегодня в Армии и во Флоте заинтересованы в усилении взаимодействия с Церковью. Но перед тем как сказать вам именно об этой мотивации, я бы хотел в нескольких словах вспомнить историю.
Дело в том, что и Церковь, и Армия до революции были государственными институциями. Церковь была государственной Церковью, и Армия была государственной структурой. Во многом традиции взаимоотношений Церкви и Вооруженных Сил в России обуславливались именно этим обстоятельством: взаимодействовали две государственные институции. Поэтому все наши ссылки на традиции мы должны делать с учетом того обстоятельства, что сегодня мы живем в иной России. Это может кому-то нравиться, кому-то – нет. Эта тема не является темой нашей конференции. Мы должны просто принять как данность тот факт, что сегодня Россия – это демократическое секулярное государство, в котором Русская Православная Церковь, как и другие религиозные организации, отделены от государственной власти. Я думаю, что все наши размышления будут плодотворными только в том случае, если мы будем исходить из этой реальности. Нам на сегодня не дано права и возможности менять это конституционное базисное положение, и, наверное, его не следует менять. В наших совместных рассуждениях мы должны быть реалистами, чтобы построить такую конструкцию взаимоотношений Церкви и Вооруженных Сил, которая была бы жизнеспособной.
Я думаю, что есть еще одно измерение, которое следует принимать во внимание. Дело в том, что и Церковь и Армия – это общественные институции, которые не должны быть по своей природе включены в политический процесс. Драматическое развитие общественных событий в течение последних 3 – 4 лет привело к тому, что о деполитизации Армии было ясно заявлено на самом высоком уровне. Несколько раз, обращаясь к обществу, к государству Министр обороны Российской Федерации, другие высокие военачальники, политические деятели говорили о необходимости для Армии быть вне политики, вне политической борьбы. Всякий раз, когда нас церковных руководителей спрашивают: «Где вы перед лицом существующей политической борьбы?» — мы также провозглашаем принцип невмешательства Церкви в политику.
Но неучастие в политической борьбе не означает отстраненности от решения судьбоносных вопросов, связанных с будущим нашего государства, нашего общества, и каждый принимает участие в решении этих вопросов.
Исходя из определенного базиса, из каких-то основополагающих мировоззренческих и нравственных позиций. У Церкви и у Вооруженных Сил есть нечто общее в этих мировоззренческих и нравственных позициях. Несмотря на то, что Вооруженные Силы сегодня – это институция государственная, а Церковь от государства отделена, тысячелетний опыт истории свидетельствует, что и Церковь и Армия всегда стояли на защите Отечества. Любовь к Родине, патриотический долг, готовность к самопожертвованию во имя Отечества, во имя защиты его, — были теми нравственными принципами, на которых основывалась Армия, и которые всегда исповедовала Церковь. И поэтому можно сказать в двух словах: Армия, Вооруженные Силы есть государственная институция, призванная охранять государство. Церковь также призвана оберегать нравственное здоровье общества, а значит, и здоровье государства. Церковь также должна воспитывать в людях любовь друг к другу и готовность к самопожертвованию.
Это значит, что в минуту военных или иных испытаний проповедь Церкви будет включать в себя призыв к самопожертвованию во имя интересов народа. Ведь так и произошло в начале Великой Отечественной войны. Вы помните, в каком тяжелом положении находилась Церковь. Она была не просто изгоем общества, она была силой, которая истреблялась тогдашним государством. И, тем не менее, в первый же день войны, раньше официальных призывов государственных руководителей к народу обратился тогдашний Глава Русской Православной Церкви Местоблюститель Патриаршего Престола митрополит Сергий (Страгородский) с горячим призывом к Русской Православной Церкви и ко всему народу встать на защиту священных рубежей Отечества. Этот исторический пример свидетельствует о том, что и у Церкви и у Вооруженных Сил, вне зависимости от их институционального, конституционного отношения к государству, есть единая нравственная мотивация, есть, если хотите, единый общий нравственный идеал, который и Вооруженные Силы и Церковь воспитывают, говоря о необходимости защиты Отечества.
Мне кажется, что сегодня наша Армия переживает не самое легкое время. Происходит ломка устоявшихся государственных и общественных отношений, в обществе существуют, я бы сказал, разночтения по поводу роли и значения Армии, а есть силы, которые просто дискредитируют Вооруженные Силы в глазах соотечественников. В это нелегкое для воинства время, видимо долгом для Церкви является ясное провозглашение того, что Вооруженные Силы есть совершенно особая государственная институция, которая должна со стороны общества морально поддерживаться.
Я бы хотел обосновать этот тезис следующим. Дело в том, что служба в Вооруженных Силах (и присутствующие здесь военнослужащие, видимо знают об этом лучше, чем мы, люди гражданские), служба в Армии является подвигом, даже в обычное, мирное время. Ведь эта служба требует всего человека, это не работа «на гражданке», где вы можете восемь часов работать в кабинете или стоять у станка, а потом идти и на законном основании заниматься своими семейными обязанностями, досугом, образованием, тем, — чем вы желаете заниматься. И, с точки зрения закона, нет никакой силы, которая бы могла заставить гражданского человека встать посреди ночи и бежать к месту своей работы, если конечно, нет специальных законов или инструкций, регламентирующих конкретную гражданскую службу. Всякий гражданский человек, если его ночью разбудят и скажут: «Иди на работу», — может ответить любым крепким словцом тому, кто его к такому делу приглашает. А солдат или офицер – это человек, который не располагает своим временем. Это человек, который не имеет возможности в полном смысле слова использовать по своему усмотрению даже то небольшое время, которое является его личным временем. Воинская служба требует самоотдачи без остатка, как никакая другая служба, никакая другая работа. Скажу больше – она требует готовности отдать жизнь за то дело, которому служит воин. А ведь жизнь – это самое священное для человека. Готовность пожертвовать своей жизнью – великий подвиг. Человек, идущий служить в армию или на флот, априори согласен, что в какой-то момент он должен будет отдать свою жизнь. Каждый, кто надевает на себя военную форму, заранее предварительно соглашается с этим принципом. А это значит, что вся его жизнь находится как бы в тени возможности потери своей собственной жизни во имя жизни других людей.
Возьмите сами воинские отношения; они ведь строятся на основе устава, а в центре устава такое понятие, как приказ. Приказ – это не просто передача информации от одного человека другому. Приказ – это категорический императив. Приказу нужно следовать только одним образом: его нужно исполнять. Неисполнение приказа есть преступление. Даже в мирное время поставьте себя в систему взаимоотношений с людьми, построенную на основе приказа. Как эта система отражается на человеке, какое влияние производит на него? Совершенно очевидно, что служба в Вооруженных Силах сопровождается особым стрессом. Человек находится в трудных, тяжелых стрессовых условиях. Даже если поместить военнослужащего в хорошую квартиру, дать ему высокую зарплату и даже если он будет служить не на Дальнем Востоке, и не на Крайнем севере, а где-нибудь в центре страны, в достаточно спокойном месте, — уже сама по себе воинская служба проводит человека через постоянное воздействие стресса. Наше общество должно помнить об этом. К сожалению, сегодня у многих существует какое-то пренебрежительное, неуважительное отношение к человеку в форме, и это отношение глубоко несправедливо. Наше общество должно знать, что служба в Вооруженных Силах есть личный подвиг каждого, кто проходит эту службу.
Если говорить о взаимодействии Церкви и Вооруженных Сил, то в первую очередь нужно сказать, что главной целью Церкви в этом взаимодействии , должна быть помощь человеку в военной форме, который осуществляет свое служение в непростых условиях. Мы должны помочь людям преодолевать стресс, помочь им чувствовать себя уверенно, помочь иметь не только материальную, но и нравственную мотивацию своего служения. И вот здесь мне кажется, важно сказать еще вот о чем. Если в Вооруженных Силах исчезает нравственная мотивация службы, а остается только материальная, то происходит очень опасное явление: народная Армия, призванная защищать Отечество бескорыстно, призванная подвигать воинов на положение души своей ради ближнего своего, — превращается в группу наемников. Конечно, должны быть материальные стимулы. Более того, наше общество должно осознать, что сегодня нужно, как никогда, подумать об условиях материальной жизни военнослужащих. Тот факт, что в Калининградской области 17 тысяч военнослужащих остро нуждаются либо в квартире, либо в улучшении жилищных условий, свидетельствует о том, что общество не достаточно заботится о своих защитниках. Но, тем не менее, мне кажется важным сказать, что без нравственной мотивации не может быть воинского подвига. Если существует только материальный фактор, и воин готов рисковать своей жизнью только потому, что ему за это хорошо заплатят, то такая атмосфера в Армии может быть очень опасной и для самой Армии, и для общества. Но если говорить о традициях Российской Армии, то эти традиции всегда включали в себя высокую нравственную мотивацию, способность к самоотдаче, к подвигу во имя высших идеалов, которые Армия разделяла. И вот одна из задач Церкви, в связи с ее взаимодействием с Вооруженными Силами, как мне кажется, и заключается в том, чтобы воспитывать в военнослужащих эту нравственную основу, помогать им видеть в своем служении, в своем подвиге не только обычное профессиональное дело, но великое служение народу, Отечеству, Богу — Служение с большой буквы.
Мне кажется, что в этой нашей совместной работе очень важно согласиться о некоторых принципах, ибо всякое доброе дело должно основываться на определенной согласованной принципиальной базе. И самым важным принципом взаимоотношения Церкви и Вооруженных Сил должен быть принцип свободы выбора. Взаимодействие Русской Православной Церкви с Вооруженными Силами никого не должно смущать и никого не должно пугать, потому, что это взаимодействие никоим образом не направлено на ущемление чьих-то прав. Права Русской Православной Церкви ущемлялись в течение десятилетий. На основе своего исторического опыта наша Церковь никогда не допустит, чтобы осуществление ее прав ущемляло чьи-то другие права.
Итак, что же означает принцип свободы совести в отношении Армии? К сожалению, противники взаимодействия Русской Православной Церкви с Армией (а такие принципиальные противники есть, они этого не желают, исходя из определенных своих мировоззренческих установок; эти люди пишут в газетах, говорят по радио, выступают по телевидению, мы знаем эту позицию), — они используют ложный, искусственный аргумент, который сводится к следующему: «А как же Армия будет взаимодействовать с Русской Православной Церковью, когда мы живем в многоконфессиональном и многорелигиозном обществе? Ведь будут ущемляться права других!» Из этого делается очень прямой вывод: раз будут ущемляться права других, значит это против Конституции, значит не нужно это взаимодействие.
Подобным вздыхателям о свободе совести, многие из которых обрели чувствительность к свободе в самое недавнее время, а в прошлые времена нередко участвовали в угнетении людей по признаку их принадлежности к религии, — нужно ответить следующее. Необходимо выработать фундаментальный принцип взаимодействия Церкви с Армией, и это принцип должен быть основан на свободе выбора. Армия не должна быть местом конкурентной миссии. Нельзя допустить, чтобы в наши Вооруженные Силы приходили проповедники разных религиозных взглядов, разных исповеданий и обращались ко всему личному составу. В таком случае мы посеем в сознании военнослужащих хаос, породим столкновения, которые приведут к самым печальным последствиям. В основе взаимодействия Церкви и Армии должен лежать принцип свободы религиозного и мировоззренческого самоопределения. Церковь приходит в Армию к тем, кто желает ее слушать. Если в роте есть один мусульманин, и он хочет иметь контакт со своим духовным руководителем, — почему ему не иметь этого контакта, кто может воспрепятствовать? И если технически возможно это обеспечить, то такой контакт должен иметь место. Но, скажите пожалуйста, правильно ли будет, если мусульманский священник будет обращаться к роте, где 80% людей крещены в православную веру? Здесь свобода одного будет ущемлять свободу другого. Но если мы построим наши отношения таким образом, что православный священник обращается к своей православной пастве, или к тем, кто желает слушать православного священника, а мусульманин, или представитель протестантской или иной конфессии обращается в Армии к своей аудитории, то проблема может быть с легкостью решена. Вот почему я думаю, что максимально последовательное осуществление принципа свободы совести , свобода выбора позволят нам избежать любых коллизий во взаимодействии Церкви и Армии.
Теперь второй принцип, о котором, я думаю, нам нужно было бы договориться. Я бы его сформулировал так: принцип адекватности. Нам следует декларировать нашу готовность делать в области наших взаимоотношений только то, что мы способны сделать, и начинать с тех мероприятий, которые мы действительно можем выполнить. Поэтому наша повестка дня должна быть реалистичной. Рисовать какие-то фантастические концепции, говорить, допустим, сейчас о создании корпуса военного духовенства, который требует, как вы сегодня слышали, минимум 5 тысяч клириков, — это то, что действительно может быть в будущем, но сегодня чтобы сдвинуться что называется «с мертвой точки», начать практическое взаимодействие, мы должны ясно договориться о реалистичной программе нашей совместной деятельности.
Я бы перечислил несколько мероприятий, которые мне кажутся вполне реальными и возможными сегодня. Допустим, участие в торжествах, присутствие священника при принятии Военной присяги, опять-таки среди православных воинов, потому что для неправославного человека присутствие священника во время принятия присяги ничего не значит. Но, для того, кто крещен в православной вере, присутствие священника на принятии Военной присяги имеет колоссальное значение, ибо в присягу вкладывается не только государственный, но и религиозный фактор. И верующий человек, принимающий присягу на верность Отечеству в присутствии священника, никогда не будет способен нарушить присягу, потому что для него это будет клятвопреступление. И мне кажется, что участие духовенства в принятии Военной присяги, в общевоинских торжествах было бы очень важным фактором, помогающим православным военнослужащим очень глубоко воспринимать эти события.
Было бы очень важным участие Церкви в призыве на действительную военную службу. Мы знаем с какими проблемами сталкиваются сейчас Вооруженные Силы. Когда Министр обороны посещает школу, обращается к молодым людям и говорит: «Идите в Армию служить, вы будете сильными, будете хорошо употреблять приемы самообороны, овладеете военной техникой и т.п.», — это конечно хорошо, но ведь вдумчивый наблюдатель скажет: «так ты же приглашаешь нас в Армию служить, потому что ты заинтересован в нас». А вот пастырь может обратиться к молодежи не как заинтересованное лицо. Он не в ряды служителей Церкви, не в семинарию приглашает. Он в Армию приглашает. И в этом смысле его голос может быть весьма убедительным для молодежи. Поэтому участие церкви в работе с призывниками – это возможное и полезное дело.
Мне кажется, что также было бы не плохо, чтобы наше духовенство, в первую очередь приходское, имело возможность, простите за это слово, планового посещения воинских частей. Потому, что иногда (я, по крайней мере, обсуждал это с людьми, которые посещают воинские части), нам кажется, что есть элемент некоторой помпезной бутафорности, какого-то фольклора в этих посещениях: «Вот батюшка пришел, посмотрите, как это интересно, как это красиво». Словом это какое-то событие. А события-то никакого не должно быть. Священник должен идти в казармы всякий раз, когда есть опасность, что неуставные отношения начинают набирать силу, у какого-то человека особый стресс, он близок к срыву. Мне однажды пришлось, посещая корабли Балтийского флота беседовать с одним молодым человеком. Сразу же понял, что если бы я с этим молодым человеком не встретился, не поговорил, он вечером бы висел в петле. Он был на грани самоубийства. Сейчас этот молодой человек закончил военную службу, женился и пишет мне очень хорошие письма. И я думаю, что это не только мой опыт, это опыт многих священников. Действительно, наша работа не должна быть бутафорной, фольклорной, помпезной, официальной. Это должна быть реальная повседневная работа с людьми, реальная помощь им в преодолении стрессовых ситуаций, реальный контакт не только с воинами, но и с призывниками и молодежью.
Теперь, может быть следует перейти к одному из последних пунктов: как организовать всю эту работу. Ведь, действительно, у нас в Церкви сейчас не хватает священников. Пять тысяч пастырей, необходимых для Армии в ближайшее время вдруг не появятся. Как бы мы не вздыхали о необходимости создания корпуса военного духовенства, нам в первую очередь нужно использовать ту структуру, которая уже существует. Такой структурой являются приходы Русской Православной Церкви, которые, кстати, тоже не в полной мере укомплектованы, — есть, как вы знаете, кадровая проблема. Но если настоятель будет нести ответственность за пастырское попечение о воинской части, дислоцированной на территории его прихода, то это будет уже большое дело. Приходской пастырь должен регулярно посещать воинскую часть, иметь контакт с теми офицерами, которые несут ответственность за воспитание личного состава, в сотрудничестве с этими офицерами действовать, особенно в случае срочной необходимости. Ведь священник не может знать, что в казарме произошло. А военнослужащий, ответственный за воспитание знает, что происходит в казарме. И вот здесь должна быть горячая связь, какой-то красный телефон должен существовать, когда офицер снимает трубку и говорит: «Батюшка, идите, потому, что дело может плохо кончиться». Вот это и есть взаимодействие. Потому, что в противном случае, представьте себе, приходит священник в воинскую часть от своих проблем – службы, отпевания, крестины – и не знает, в чем конкретно нуждаются люди в казарме. Он может только общие, может быть важные, хорошие, но именно общие слова сказать. А чтобы его слово было прицельным, чтобы оно максимально достигало тех, к кому обращено и произвело максимально благотворное действие, необходимо тесное взаимодействие приходского духовенства с офицерами, ответственными за воспитание личного состава.
Очень важно, чтобы взаимодействие между Церковью и Армией осуществлялось правильно на всех уровнях. На сегодня, как мне кажется, примером является взаимодействие на центральном уровне. Здесь создан Координационный комитет по взаимодействию между Русской Православной Церковью и Вооруженными Силами Российской Федерации, он работает, он выработал «Концепцию взаимоотношений между органами военного управления и традиционными религиозными объединениями России», есть очень интересный план дальнейшего сотрудничества. Но ведь если это будет только в Москве, то это действительно превратится в какую-то всероссийскую показуху, простите за выражение. Этого никак нельзя допустить, нельзя скомпрометировать идею. Важно чтобы все импульсы, возникающие на центральном уровне как можно быстрее шли в епархии в приходы. Епархия и приход, с церковной стороны являются теми уровнями, каждый из которых должен нести ответственность за организацию взаимодействия с Вооруженными Силами. В этой связи я бы хотел еще раз обратить внимание собравшихся на одно принципиально важное письмо Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II, которое было направлено всем российским епархиальным архиереям. В этом письме было изложено требование о назначении священнослужителей, которые бы на уровне епархии были ответственны за взаимодействие с Армией. Эти священники, по возможности, должны если не быть освобожденными, (в наше время сейчас об этом не приходится говорить), то, по крайней мере, понимать, что взаимодействие с Армией — одна из важнейших их обязанностей. В задачу этих священников, как кажется, должна входить координация деятельности приходского духовенства по взаимодействию с Армией. Именно эти пастыри на областном уровне должны быть той инстанцией, куда бы обращалось соответствующее воинское начальство для организации взаимодействия на местах. Но очень важно чтобы эти три уровня: общецерковный, епархиальный и приходской работали в полном взаимодействии и чтобы ими сообща осуществлялась практическая работа.
И последний пункт. Ощущается необходимость, чтобы в будущем в Церкви был создан специальный орган по взаимодействию с Вооруженными Силами. Это, видимо, со временем и произойдет, поэтому я бы не стал об этом много говорить. Но мне кажется, что самое главное, конечно не бюрократическая структура, которую можно создать, а работа, которую мы делаем. И если вести речь о такой работе, то очень важно уже сейчас организовать в Церкви издательское дело, которое бы обслуживало нужды Армии. Ведь Вооруженные Силы – особый, так сказать, контингент пасомых. Обращаться к военнослужащим нужно иным языком, чем мы обращаемся к простым прихожанам. Поэтому и богословская литература, адресованная воинам, должна отличаться от той литературы, которую мы адресуем гражданским верующим людям. Издательское обеспечение программы взаимодействия Церкви и Армии представляется очень важным. Мне кажется, что также важно было бы задействовать средства массовой информации, в первую очередь телевидение. Ведь есть программы, которые адресуются военнослужащим. Может быть, в рамках этих программ можно было бы уделять какое-то время религиозному просвещению военнослужащих.
В заключение позвольте выразить уверенность в том, что если в полной мере мы будем исходить из вышеупомянутых принципов нашего сотрудничества, разумно учитывать реальность и настойчиво осуществлять согласованные программы, то взаимодействие Церкви и Армии действительно принесет свой положительный результат, который отзовется конкретными делами и будет зрим как в Армии, так и в обществе.