Как уже отмечалось, в конце девяностых – начале двухтысячных годов особенно активно взаимодействие Русской Православной Церкви с Вооруженными Силами Российской Федерации наращивалась в тактическом звене. Именно здесь годами формировались прямые связи командиров частей и соединений, верующих военнослужащих и членов их семей с приходскими священнослужителями, которые, как правило, были клириками храмов, находящихся рядом с военными гарнизонами. Известно также много примеров, когда священнослужители по собственному почину выезжали в районы так называемых «горячих точек», где войсковые формирования выполняли специальные задачи, где пастырское окормление было особенно востребовано и духовная поддержка со стороны «батюшек» особенно ценилась солдатами.
В то время этот объективно развивающийся процесс наращивания церковной работы в Армии и на Флоте давал основание митрополиту Кириллу все более активно и аргументировано продвигать в среде военного руководства идею о возрождении института военного духовенства.
27 декабря 2005 года в Военной академии Генерального штаба проходил сбор научно-педагогического состава Вооруженных Сил Российской Федерации. Председатель Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл выступил с докладом перед участниками этого сбора. В своем выступлении он, в частности, отметил, что в условиях смены парадигмы общественного развития России человеку, с оружием в руках стоящему на страже интересов государства и общества, по-прежнему необходимо знать, ради чего он рискует жизнью. В то же время потребность в духовном просвещении и пастырском окормлении военнослужащих клириками Русской Православной Церкви удовлетворена далеко не в полной мере.
В этой связи митрополит прямо сказал: «В императорской России существовал институт войсковых священников. … Мы выступаем за то, чтобы православные военнослужащие, которые в российской армии составляют три четверти верующих военнослужащих, а также члены иных традиционных конфессий имели бы возможность удовлетворения своих религиозных нужд. … Воинское служение без патриотизма, без любви к Отечеству вырождается в «наемничество». Думаю, что воспитание нравственности и патриотизма в российской армии является важнейшей задачей, от решения которой зависит наша с вами жизнь, будущее наших детей и внуков», — заключил Владыка1.
Несомненно, что это выступление перед армейскими учеными и педагогами, офицерами воспитателями, а также активная работа митрополита Кирилла в медийном пространстве способствовали постепенному формированию в среднем и высшем звене военного руководства если и не всегда позитивного отношения, то, во всяком случае, понимания необходимости решать вопрос о введении института военного духовенства в Вооруженных Силах Российской Федерации Церкви.
Эта тенденция неожиданно получила дополнительный импульс зимой и весной 2006 года, когда не только в армейской среде, но и значительной частью российского общества особенно активно обсуждался вопрос возрождения института военного духовенства.
Все началось в январе, с публикации в прессе информации о случившейся в Челябинском танковом училище трагедии. В результате так называемых неуставных взаимоотношений, а по сути — преступных действий со стороны старослужащих, был нанесен тяжкий ущерб здоровью одного из военнослужащих батальона обеспечения учебного процесса ВУЗа. Этот случай наиболее наглядно высветил наличие в Вооруженных Силах серьезных проблем с обеспечением воинской дисциплины и правопорядка.
Мотивируя этим и подобными фактами, имевшими место в войсках и силах флота, Главная военная прокуратура разработала в феврале 2006 года законопроект о введении в Вооруженных Силах Российской Федерации института священнослужителей. Авторы проекта полагали, что эта мера поможет «укрепить армейскую дисциплину, повысить уровень патриотизма в войсках, а также решить проблему армейской дедовщины»2.
Однако предложение Главной военной прокуратуры, не было поддержано ни в Министерстве обороны, ни в Комитете по обороне Государственной Думы – основных в данном случае инстанциях, обладавших правом законодательной инициативы.
Реагируя на эти знаковые события, председатель ОВЦС МП, митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл в интервью радиостанции «Эхо Москвы» разъяснил позицию Русской Православной Церкви по вопросу введения института военного духовенства. Он, в частности, сказал, что весь опыт советской и постсоветской армии свидетельствует, что «никакая организация воспитательной работы вне обращения к духовным и нравственным ценностям не способна изменить к лучшему ситуацию в Вооруженных Силах». В этой связи он выразил глубокое убеждение в том, что «армии нужен православный священник, и мулла – у нас ведь много мусульман, к протестантам должен прийти их священник, их пастор». При этом целесообразно вернуться к дореволюционной модели участия военного духовенства в жизни армии. Владыка Кирилл напомнил, что в дореволюционной России священники не носили военную форму, им не присваивали воинские звания, но они получали зарплату на уровне капитана, и им, по достижении пенсионного возраста, была положена пенсия в соответствии с выслугой лет.
«Священник не был военнослужащим и подчинялся протопресвитеру военного и морского духовенства, который имел юрисдикцию над всем воинским священством. Это промежуточная модель между тем, что сейчас имеет место в России, и тем, что существует в западных армиях. Я думаю, что такую модель нам и нужно развивать», – сказал митрополит Кирилл3. Эти слова свидетельствовали о том, что Владыка основательно размышлял над этой проблемой, продумывал возможности ее реализации применительно к современным условиям в Российской Армии.
В связи с широкой дискуссией, развернувшейся в то время в медийном пространстве и отвечая на заинтересованность значительной части российского общества по поводу возможного введения института военного духовенства, Служба коммуникации ОВЦС МП, по инициативе председателя Отдела митрополита Кирилла, опубликовала 15 марта 2006 года Заявление, в котором еще раз были даны подробные разъяснения позиции Русской Православной Церкви по данному вопросу. В частности была отмечена принципиальная проблема, препятствующая продвижению этого вопроса: — пока не проработан реальный правовой механизм, который бы определял порядок учреждения института военного духовенства и регламентировал его деятельность в условиях современных Вооруженных Сил. Но, в Заявлении еще раз подчеркивалось: отечественный и зарубежный опыт показывает, что введение военного духовенства, которое не подразумевает подмену существующих органов воспитательной работы, может способствовать решению многих проблем в армии4.
Содержание этого Заявления было расширено и дано в более общей трактовке в принятом 11 апреля 2006 года Священным Синодом Русской Православной Церкви специальном Заявлении5.
Сам же Владыка Кирилл, тем не менее, продолжал активно через средства массовой информации разъяснять общественности позицию Церкви. Он говорил об этом, в частности, участвуя в аналитической программе радиостанции «Маяк»6, в беседе за «круглым столом» в редакции «Комсомольской правды»7, а также в интервью «Российской газете», посвященным итогам X Всемирного Русского Народного Собора8.
Особенно настойчиво митрополит Кирилл отстаивал тезис о том, что в Вооруженных Силах Российской Федерации нельзя допустить миссионерского соперничества религиозных объединений: «Почему мы говорим, что не должно быть соревновательной миссии в армии или в школе? Ею мы всё разрушим. Если в армии есть православные, то к православным должен прийти православный священник, к мусульманину – мулла, к иудеям – раввин, к баптистам – баптистский пастор. Но нельзя допустить, чтобы перед ротой выступал какой-то заезжий миссионер или представитель религиозной организации, последователей которой в этом воинском соединении нет. То, о чём я говорю, хорошо отработано в мировом опыте, просто надо постараться применить это к нашим условиям9.
Эти мысли митрополита Кирилла были далеко не случайны и несли в себе, применительно к Армии, еще более глубокий смысл, чем то, о чем было сказано вслух. Дело в том, что Россия в совсем недавнем времени терпеливо пережила колоссальный наплыв зарубежных миссионеров, значительная часть которых проявляла настойчивый (если не сказать навязчивый) интерес к проведению миссионерской работы с военнослужащими и членами их семей. Излишне говорить, что часто вся эта деятельность зарубежных «доброхотов» имела прямое отношение к попыткам ослабить морально-психологическое состояние личного состава, переформатировать мотивационные основы воинской службы и, через это, — повлиять на боеспособность и боеготовность Вооруженных Сил Российской Федерации.
Тем временем общественный интерес к проблеме военного духовенства достиг такого высокого напряжения, что побудил высказаться по этому вопросу и Президента Российской Федерации В.В. Путина. 8 мая 2006 года, в канун празднования Дня Победы, он встречался в Кремле с ветеранами Великой Отечественной войны – Героями Советского Союза, Героями России и полными кавалерами ордена Славы. Отвечая на вопрос одного из ветеранов о религиозном присутствии в Армии, глава государства заявил, что российские военнослужащие должны иметь возможность удовлетворения религиозных потребностей вне зависимости от вероисповедания. Государство никому из своих граждан, в том числе, и тем, которые носят военную форму, не должно навязывать никаких убеждений, в частности, религиозных, в то же время, государство должно обеспечить условия для отправления религиозного культа тем, кто это хочет делать. Для решения этого вопроса можно использовать и зарубежный опыт, и вспомнить наш опыт, который был неплохим и эффективно всегда работал10.
Это заявление стало весьма значимым событием в сфере государственно-церковных отношений в целом и в церковно-армейских, в частности: впервые глава государства официально заявил об обязанности органов военного управления обеспечить реализацию прав верующих военнослужащих, для чего создать соответствующие условия. Он посчитал также полезным и рекомендовал, в частности, обратиться к дореволюционному опыту российского военного духовенства.
Такое важное заявление Президента Российской Федерации ожидаемо вызвало со стороны Русской Православной Церкви соответствующую реакцию, которая последовала незамедлительно. 16 мая 2006 года по благословению председателя ОВЦС МП митрополита Кирилла было опубликовано Заявление Отдела внешних церковных сношений, в котором вновь нашли отражение проблемы духовно-нравственного состояния и правовой защищенности верующих военнослужащих. Было отмечено, что «идеи, высказанные Президентом России, рассматриваются многими православными верующими как готовность государства приступить к диалогу по данной проблеме. Результатом этого диалога должно стать дальнейшее укрепление сотрудничества религиозных организаций с Российской Армией, в том числе и по воссозданию в нашем Отечестве института военного духовенства»11.
Как это и странно, но после упомянутого заявления В.В. Путина общественная (в основном, так называемая «правозащитная») суета и полемика в средствах массовой информации вокруг проблемы военного духовенства несколько поутихли. Как позднее оказалось, эта актуальная тема раскручивалась не столько для того, чтобы обратиться лицом к проблемам воинской дисциплины и предпринять конкретные шаги к возрождению института военного духовенства, сколько для того, чтобы решить некоторые другие вопросы, содержание которых не вписывается в контекст настоящей книги.
Тем не менее, следует признать, что эта напряженная дискуссия, широко освещенная в средствах массовой информации, сыграла положительную роль в деле формирования позитивного общественного мнения по отношению к возможному введению в органы военного управления Вооруженных Сил Российской Федерации штатных структур религиозной службы.
При этом надо отметить, что в тот период в обществе, да и в армейской среде сложилось не совсем точное понимание задач военного духовенства, которые оно по определению, по сути своей пастырской работы, призвано решать в воинских коллективах. В частности, у большинства командиров и начальников сложилось несколько завышенное представление о возможностях священнослужителей, что называется, «в режиме реального времени» решать вопросы, укрепления воинской дисциплины и правопорядка, искоренения проявлений, так называемой дедовщины.
Дело в том, что в прямой постановке эти задачи вообще не могут входить в обязанности военного духовенства. В то же время совершенно очевидно, что позитивные изменения в нравственном самочувствии личного состава могут последовать и последуют, но только в результате продолжительной и систематической богослужебной работы пастыря, его повседневных усилий по духовному просвещению и нравственному воспитанию военнослужащих. При условии, что эта деятельность будет должным образом организована в воинском коллективе. Естественно, такая работа должна проводиться под руководством командования, в тесном взаимодействии с воинскими структурами по работе с личным составом, с приоритетом планов боевой подготовки и решения задач по предназначению.
_______
1. Полный текст выступления митрополита Кирилла перед участниками сбора научно-педагогического состава Вооруженных Сил РФ 26.12.2005 г. см. Приложение № 10.
2. Главная военная прокуратура направила в Министерство обороны РФ законопроект о введении института капелланов в Российской Армии Коммерсантъ/Lenta.Ru/Патриархия.ru 14 февраля 2006 г.
3. NEWSru.com Религия и общество 7 марта 2006 г.
4. Заявление Службы коммуникации ОВЦС МП от 15.03.2006 г. Полный текст Заявления см. в Приложении № 11 .
5. Журнал № 4 заседания Священного Синода РПЦ от 11 апреля 2006 г. См. Приложение № 12.
6. Текст беседы с митрополитом Кириллом на радиостанции «Маяк» 16 марта 2006 г. См. Приложение № 13.
7. Митрополит Кирилл — «Понятие демократии имеет нравственное измерение, и она сочетаема с традицией» Комсомольская правда 27 июля 2006 г.
8. Текст интервью с митрополитом Кириллом «Российской газете» 21 апреля 2006 г. См. в Приложении № 14.
9. Митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл ответил на вопросы директора ГТРК «Калининград» Владимира Шаронова 4 мая 2006 г.
10. ИНТЕРФАКС-Религия/Седмица.Ru 09 мая 2006 г.
11. Заявление Службы коммуникации ОВЦС МП от 16 мая 2006 г. Текст Заявления см. в Приложении № 15.